1978 год. Театральное общежитие Казанского театра юного зрителя на улице Островского. Второй этаж в здании дореволюционной постройки. Один общий туалет, одна общая кухня, один общий коридор и пять разных по площади комнат, в которых живут актеры и работники театра со своими семьями.
Поздний вечер. Детей уложили спать. В коридоре темно. В общежитии — тишина. На кухне сидит Валя Ярюхин, актер, и читает книгу, покуривая сигарету. Раздается резкий скрип входной двери, по коридору мимо кухни победным маршем грохочут мужские сапоги, затем где-то в глубине коридора слышится нахальный стук в чью-то дверь. Издалека доносится женский голос с ноткой кокетства:
— Кто там?
— Кто-кто?.. Пушкин! Вот кто!
Все ясно: к Петровне, возглавляющей парикмахерский цех тюза, заявился ее подвыпивший «хахаль» дядя Миша, театральный сапожник из Качаловского драматического театра. Щелкает дверной шпингалет, слышится довольный шепот Петровны: «Тихо ты, ирод!.. Заходи!»
В общежитии снова воцаряется тишина. Лишь изредка слышно, как в комнате Петровны позвякивают стаканы да вырываются на волю соленые шутки дяди Миши. Но вскоре коридор наполняется новыми звуками: по полу шаркают чьи-то шлёпки, затем раздается деликатный стук.
— Кто там? — теперь голос Петровны звучит с некоторой тревогой.
В ответ слышен мужской шепот:
— Татьяна Петровна! Откройте, пожалуйста! Это я…
— Кто это «я»?
— Погоди! — прерывает Петровну ее ревнивый «Пушкин» и раскрывает двери настежь. — Кто это «я»?
— Это я… Белинский… Извините… Татьяна Петровна, у вас заварочки не найдется?..
И пока в коридоре Петровна снабжает режиссера Олега Белинского горсткой чая, артист Валя Ярюхин корчится на кухне, затыкая себе книгой рот, чтобы не разбудить все общежитие неудержимым хохотом.
***
Фотография: Здание Казанского государственного театра юного зрителя. Казань, ул. А.Н.Островского, 10.
Замечательная новелла! Только память подсказывает, что Валя Ярюхин с Машей и Зоей приехали в Казань осенью 1978 года, после ижевских гастролей. Тогда же и я заселился в маленький пенальчик между комнатой Петровны (она надо мной сразу взяла шефство, поскольку голодный студент) и нашей кухонкой. Когда Пушкин проходил мимо — у меня в комнате полы дрожали. И режиссёра Белинского помню, он ставил венгерскую пьесу про Жолта Керекеша. Спектакль был так себе…
Эту историю, Сень, я услышал как раз из уст самого Вали. Возможно, что могла произойти путаница с годами, но я проверил в документах дату постановки Керекеша, и получился именно 1977 год. Впрочем, дату можно и поправить.