Существует мнение, что дети, сознание которых еще свободно от оценок и вкусов, навязанных им родителями, школой и общественным мнением, способны легко и безошибочно, руководствуясь лишь интуицией и собственным разумом, еще не отягощенным формальными знаниями, выделить из всего ряда шедевров мирового искусства его высочайшие образцы. В справедливости этого мнения я убедился на собственном примере.

***

В 1997 году, находясь в Амстердаме на Большом Голландском фестивале, я отправился в музей Ван Гога, захватив с собой, по настоянию жены, своего 12-летнего сына Митьку.

Примечательно, что, когда по пути к музею Ван Гога мы проходили мимо другого известного нидерландского музея под названием Rijksmuseum, в котором мы с Митей уже бывали и он даже имел возможность подремать там на кушетках, пока я вместе со своими друзьями-актерами наслаждался полотнами Рембрандта и других великих голландских живописцев, — так вот, на сей раз Рембрандт все-таки порадовал Митю. Вернее, не сам великий живописец, и не его творения, а его позеленевший от времени «памятник», самостоятельно забравшийся на каменный постамент позади музеума для того, чтобы замирать на некоторое время в скорбной позе, а затем эффектно и неожиданно «оживать» в те мгновения, когда проходившие мимо зеваки бросали в его зеленую шляпу, положенную у подножия, звонкие гульдены. Не смотря на то, что Митькин смех звенел звонче самых звонких монет на свете, я показал ему на часы, и мы двинулись прочь от этой потехи.

В музее Ван Гога Митя, подобно его маме, поначалу покорно сопровождал своего отца, а когда папа начал впадать в созерцательный транс, сиганул по всем залам, время от времени возвращаясь для проформы к своему «тормозу».

И вдруг в середине моего экспозиционного пути Митя подбежал ко мне с сияющими очами и потащил меня к полотну, которое выделил среди всех других, как «самое, что ни на есть». Я просто обалдел! Это было «Пшеничное поле с воронами» — одна из самых трагичных работ художника, «картина безнадежного отчаяния». Я посмотрел на Митьку другими глазами: «Да, права Надя! Есть в Митьке что-то необыкновенное». А Митя смотрел на меня своими сияющими глазами и чего-то ждал.

— Мить! Ты молодец! Как ты это почувствовал?

— Тебе понравилось, пап?

— Конечно, Мить. Очень понравилось!

— Тогда пойдем дальше?

— Пойдем. А что там дальше?

— А дальше — всё: выставка заканчивается. Это была последняя картина.

И мы покинули музей.

***

Когда мы вернулись в наши апартаменты на набережную Амстеля, Надя встретила Митю вопросом: 

   — Ну, что вам понравилось больше всего?

   — Больше всего? Наверно, все-таки бутерброды с макрелью. Да, пап? Те, что около Ван Гога, в вагончике…

***

     Митя стал программистом. Сам. Отвергнув все мамины попытки сделать его филологом-«романо-германцем».

2014 г.

Фотография. Амстердам, набережная Амстеля Стаалкаде.